Мысли ее вернулись к тигренку и к лаку на ногтях ног. Золотая ванна… ландыш… Они с Вики войдут в кабину вместе.

Рейнольдс бесцеремонно прервал ее грезы:

— Извините за такой вопрос, но тут надо уточнить… простите, если я ошибся… но вы ведь ждете ребенка?

— Да, — виновато ответила Джулия. — Так и есть.

— Ну, если ваши надзиратели силой… в тюрьме… Мне, честное слово, очень не хочется об этом расспрашивать.

— Ну нет, ничего такого не было, — ответила Джулия, чувствуя, как у нее пересохло в горле. — Нас с отцом ребенка арестовали вместе. Он предал меня там, в минилюбе.

У нее на кончике языка вертелось: «Я его тоже предала», но, естественно, об этом следовало помалкивать. Вместо этого она добавила:

— Конечно, его жутко пытали, иначе он ни за что бы не проговорился.

Лицо Рейнольдса вновь окаменело от гнева.

— Тем не менее должен заметить, что он показал себя трусом.

— Не знаю. Но можете так и записать, если им это требуется.

Он опустил взгляд на лист бумаги, потом посмотрел на Джулию:

— Нет, думаю, это упоминать нам не следует… предательство. Я напишу, что его там запытали, ладно? Мы же не хотим, чтобы над ребенком довлело нечто подобное?

— Конечно, — с благодарностью отозвалась она. — Вам лучше знать, как будет правильно. Может, так: его запытали потому, что он им сопротивлялся, стараясь меня защитить?

— Да! — Лицо Рейнольдса просветлело. — То, что надо!

Он еще с минуту лихорадочно царапал по бумаге, затем скрепил исписанные листы степлером и отложил в сторону со вздохом удовлетворения.

— Так вот… — сказал он. — Теперь важно не истолковать превратно второй этап. По сути, это не более чем формальность. Не пугайтесь, если некоторые из вопросов будут жутковатыми. Это просто традиция такая.

— Хорошо, — с сомнением произнесла Джулия.

— Да ладно, не тревожьтесь. Я вам подскажу, как отвечать.

С некоторой нервозностью отложив бумаги, он зачел вслух:

— «Вы готовы посвятить свою жизнь делу свержения красной диктатуры?» — Он поднял глаза и добавил: — Это, понимаете ли, партия.

— Да.

— «Да» — это ответ на вопрос или же?..

— «Да» — ответ на вопрос. Пока действительно ничего сложного.

Они улыбнулись друг другу.

— Если вдуматься, — сказал он, — все ответы должны быть «да». Но видимо, задать их все равно придется. — Он посмотрел на лист бумаги и огорчился. — А вот и первый каверзный вопрос: «Готовы ли вы совершить убийство, если это потребуется Братству свободных людей?»

— Убийство? — переспросила Джулия. — Значит…

— Да это не более чем смехотворный старый штамп. Я хочу сказать, немыслимо даже представить, чтобы вас попросили убивать!

В памяти Джулии что-то неприятно шевельнулось. Как-то это было связано со вкусом вина…

— Я тут ставлю «да», — сказал Рейнольдс.

— Конечно… На ваше усмотрение.

— Да. В конце-то концов, идет война. Вы же не скажете, что нельзя убивать людей на войне.

— Точно. На войне — можно.

— Теперь мы подходим к самому неприятному. Соберитесь с духом. «Вы готовы совершить вредительство, которое будет стоить жизни сотням ни в чем не повинных людей?»

С некоторым содроганием Джулия поняла, что это за вопросы. Они были взяты из списка преступлений, на которые, по словам О’Брайена, должны быть готовы поборники правды… из того списка, с которым он заставил согласиться Уинстона Смита, когда делал вид, что вербует его в Братство.

— Подождите, это настоящие вопросы? — спросила Джулия. — Которые задают при вступлении в Братство?

Рейнольдс слегка поморщился:

— Я знаю, это очень похоже на какие-то шпионские дела. Разумеется, я вас не упрекаю за осторожность. Но, вас, конечно же, никогда не попросят совершать ничего такого. Как вы могли подумать?

Он неловко рассмеялся.

— А он вообще существует, этот ваш Голдстейн?

— Голдстейн? — Рейнольдс озадаченно нахмурился. — Ну, был такой. Но никакой он не наш. По правде говоря, он ничем не отличался от прочих партийных бонз. Просто его угораздило стать слишком популярным, ну и казалось, что он может сместить Пиза. Но старый Пиз успел первым — приказал, чтобы с ним разделались.

— Вот как? Понятно.

— Ладно, естественно, вы расстроены последним вопросом, но от этого я не стал думать о вас хуже. Человеку со стороны этакая традиция кажется жуткой, но старики и слышать не хотят об ее отмене. Это же все чисто для красного словца. Знаете, как говорят: «Ты мне так нравишься — я для тебя Луну с неба достану». Это же не буквально… — Он вспыхнул румянцем и вернулся к бумагам. — Не воспринимайте всерьез. Пишу «да».

Он вписал это слово и с дерзким видом поднял глаза.

Вопреки себе самой Джулия почувствовала некоторое облегчение оттого, что с ее плеч убрали эту проблему. Она откинулась на стуле, поставив бокал с вином поверх живота.

— Ну, если вы так считаете…

— Отлично. Вижу, следующий вам тоже не понравится. Не могу сказать, чтобы мне самому он очень нравился, но попытайтесь запомнить — просто традиция. Итак: «Если для целей Братства потребуется плеснуть серной кислотой в лицо ребенку — вы готовы это сделать?»

— Нет, — гневно отрезала Джулия. — Этого я не сделаю.

Он с тревогой опустил авторучку. Только сейчас Джулия спохватилась, что зашла слишком далеко, и струхнула. А вдруг Рейнольдс в ней усомнится? Нет, она должна быть вне подозрений. Если однажды как следует проверят ее документы — те, кто знает, что к чему, — ее не спасут ни шрамы, ни приятные манеры. В лагерь отправят или расстреляют.

— Простите, — сказала она. — Это так, шутка. Можете написать… ну, на свое усмотрение.

Рейнольдс схватил ручку и поспешно вписал слово, а затем опять посмотрел на нее с неуверенной улыбкой.

— Тогда ладно! Я теперь вижу: сам нарывался. Все мы нарываемся, когда девушке нервы мотаем. Но худшее уже позади. Продолжим?

— Ага. Теперь понимаю. Все в порядке.

С этого момента Джулия чувствовала, что отстраняется. Почти такое же ощущение возникло у нее в минилюбе, когда вылетала из своего тела и витала под потолком. В конце концов, она не в силах остановить то, что сделает или заставит ее сделать Братство. Она — преступница. Хуже того, она беременна. Ей ли рассуждать о том, что правильно. Она должна делать то, что безопасно. Как говорил Амплфорт, выбора у тебя нет, а жить приходится так, будто он есть.

Рейнольдс продолжил, а она отвечала с притворным оживлением. Подлив им обоим еще вина и залпом выпив свое, Джулия следила за дверью в ожидании прихода Вики и не противилась, когда мысли улетали к ее мягким волосам, к запаху мыла и чистого пота. Выбора нет. Тебя несет течением, и ты стараешься по возможности